— Если начать с последнего вопроса, то можно сказать, что мы — счастливый музей, который принимает достаточное число посетителей. Конечно, хочется, чтобы они относились к собору бережнее. Например, у нас трогают стены, а этого делать категорически нельзя, потому что на руках содержатся вещества, которые разрушают красочные слои. Почему-то считается, что если ты фотографируешься, недостаточно просто стоять рядом, а нужно обязательно залезть на стену, на основание колонн, а лучше всего – на наши сирени. Вот тогда фотография выйдет изумительной. Заметить, когда посетители переходят границу разумного, сложно: структура собора такова, что в нём очень много помещений и внизу, и наверху. А держать большой штат смотрителей просто нерентабельно.

К нам нельзя заходить с большими рюкзаками, потому что у нас очень тесно. Это не все понимают, особенно попадая сюда впервые. Люди видят огромный, могущественный собор и думают, что внутри перед ними откроются такие же площади.

— Да. Я не понимаю, как в каждой из наших верхних церквей до конца XVIII века служили ежедневно. Для меня это загадка. А почему служили? Потому что это ружный храм, построенный по повелению Ивана Грозного. Причт содержал не приход, а казна. Руга — это не обязательно деньги. В источниках упоминается сукно, пшеница, масло, ладан, миро и прочее. А если это — царский храм, то, будьте добры, служите каждый день. Так и было до чумы 1771 года, когда умерли многие наши священники. А потом императрица Екатерина секуляризировала церковные земли. С конца XVIII века на постоянной основе службы шли только в трех церквях: в центральной, Василия Блаженного и Иоанна Блаженного.

Если возвращаться к посетителям, то казалось бы, нам можно не делать ровным счетом ничего: в музей и так идут. Мы очень популярны за рубежом.

— Да, неофициальный, но символ. На каждом иностранном путеводителе изображен не Кремль, а наш собор, потому что он узнаваем благодаря силуэту и разноцветным куполам, которые правильнее называть главами.
Несмотря на такую популярность, без работы с посетителями музей существовать не может. Поэтому мы, как и любой музей, занимаемся их привлечением.

— Во-первых, наш музей очень сложен для самостоятельного осмотра. Кроме продвинутых посетителей, к нам может прийти и мама с ребенком, далекая от истории и Православия, которая не понимает, где находится алтарь. Бывают у нас и такие посетители, это нормально. Поэтому нам обязательно нужны программы для детей. Это направление мы активно и развиваем прежде всего. Почему? Потому что в детей можно вкладывать. Это инвестиции. Взрослый и сам при желании разберётся, а ребёнок самостоятельно этого сделать не сможет.

Наши детские программы рассчитаны не только на детей, а в целом на семейную аудиторию. Родители иногда участвуют даже с бОльшим интересом, чем дети, отбирают у них листы викторины или квеста и проходят их сами. Потом просят: «Нам так интересно, сделайте и для нас что-нибудь». Так что в День Покровского собора мы сделали более сложный квест для аудитории 14+. Я убеждена, каким бы ни был музей, детские программы ему нужны обязательно.

С другой стороны, просветительская деятельность должна включать не только экскурсии, ведь они есть в каждом музее. В Покровском соборе — по разным причинам, в основном из-за нехватки помещений, — никогда не было лектория. Поначалу я не понимала, где его можно разместить. Нам казалось, что собор – настолько привлекательное место, и не только с исторической точки зрения, а в целом из-за месторасположения, энергетики и атмосферы, что людям было бы очень приятно не просто посмотреть экспозицию и прийти в восторг от архитектуры и живописи, а ещё и послушать умных людей.

Когда мы задумывали лекторий, то изначально решили, что лекции будут читать не наши научные сотрудники, как это принято в большинстве музеев, а приглашённые специалисты самых разных областей. Ведь слушатели чаще идут не на тему, а на человека.

С 2013 года мы развиваем это направление. В сентябре 2019 года стартовал 7-й сезон наших лекций. Они проходят с сентября по апрель. Летом мы делаем перерыв из-за высокого туристического сезона. Вторая причина — Красная площадь. С одной стороны, это прекрасно. Но в апреле начинаются репетиции перед парадом, случаются и форс-мажорные. Поскольку мы заранее составляем расписание с сентября на весь год, то лекции могут неожиданно попасть на день репетици. Сейчас мы прекращаем всё в начале апреля. Это решение пришло, естественно, с опытом. Первые годы мы пытались проводить их до мая и вот в апреле испили эту чашу до дна. Пришлось обзванивать людей и извиняться: «Лекция сегодня не состоится, потому что у нас тут маршируют».

Надо отметить, что под лекторий у нас выделено очень маленькое помещение. Первые годы мы не набирали людей даже туда, что в очередной раз меня убеждает — для развития любого проекта всегда нужно время — иногда короткое, иногда продолжительное. Сейчас у нас таких проблем практически нет. А лекция в день Покровского собора 12 июля в 2019 году меня особенно удивила и впечатлила.

Я решила, что не только прочту людям лекцию, но и покажу наши строительные материалы. Мы раньше уже пытались проводить лекции на праздники, но поняли, что народ это совершенно не интересует. В праздники хочется что-то активно делать, а не сидеть и слушать. Бывало, что на лекцию 12 июля приходило 4 человека, и я, честно говоря, решила, что это не праздничный формат. В 2019 году решили попробовать просто на всякий случай. И тут случился аншлаг.

Когда я пришла, в лектории собралось всего 5 человек. «Ну, — думаю, — нормально, это наш вариант на 12 июля. Пятерым и расскажу». У нас такое правило — сколько бы ни пришло гостей, хоть двое, мы никогда никому не отказываем и проводим экскурсию даже для двоих. Я вышла к крыльцу, где заканчивался квест по архитектуре и строительству, пригласила: «Так и так, сейчас вы сможете подержать в руках наши изразцы и кирпичи». Пришло еще 5 человек. Я подумала: «Ну и ладно». Начала лекцию, и буквально через 5 минут, не знаю откуда, собралось столько слушателей, что сидеть всем пришлось уже в проходе. У нас столько людей не бывало ни на одной лекции, даже когда мы приглашали докторов наук. Это доказывает: чтобы проект стал успешным, должно пройти время. Если дело не получается сразу, не надо его бросать и забывать. Всё ещё будет.

12 июля я поняла, что мне очень сильно помогли в этом году блог-туры. Это тоже происходило step by step. Почему я вообще решила их проводить? Мы перешли на этап качества, а блогеры дают как раз качественные публикации. Но это тоже произошло не сразу. Я очень хорошо помню свой первый блог-тур в 2012 году.

В 2011 году мы отмечали 450 лет завершения строительства и освящения собора. Большие празднества растянулись на долгое время. После этого директор Исторического музея, которому понравилось, как мы всё организовали, предложил: «Почему бы нам не сделать праздник 12 июля днем Покровского собора на постоянной основе?» Я ответила: «Хорошо, давайте попробуем». И вот с 2012 года мы устраиваем его ежегодно.

Естественно, День Покровского собора – это праздник не для нас, а для посетителей. В 2019 всё прошло здорово. Началось в 8 утра, и вышла я из собора в 10 вечера.

Это целый день постоянного чего-то плюс моя собственная лекция. Так вот, день Покровского собора в 2012 году. Тогда никто не знал, что мы такое затеваем. Я решила позвать блогеров, чтобы они рассказали в своих публикациях о нашем празднике.

Это был первый опыт. Тогда я не знала ни одного сообщества блогеров, хотя они уже существовали, и просто опубликовала приглашение на своей странице в Facebook. Нельзя сказать, что у меня много друзей, но тем не менее. Еще была публикация на страницах Исторического музея. В итоге пришло человек 5-7. Я провела для них экскурсию, всё рассказала. Первые мои блог-туры шли по 3-4 часа. Я была мертва, люди были мертвы и уже ничего не понимали. Видите, собор огромный. Я сразу решила, что для блогеров нужно открывать какие-то потаённые уголки, поэтому экскурсия растянулась надолго. Когда же я увидела публикации, то поняла, что лучше бы всего этого не было. Люди-то все хорошие, но что написали! Они воспользовались информацией из интернета, а там о нас до сих пор написано очень много всего «интересного».

— Ошибки допускают даже СМИ. В прошлом году была очень хорошая журналист с телевидения, мы с ней 7 часов ходили, снимали, а в результате у неё в репортаже 3 раза прозвучало слово «реконструктор» вместо реставратор. В этом году у нас побывал и Первый канал, и «Вести», Второй канал и «Царьград». Ни один репортаж не выходит без ошибки. Я всем говорю: «Не показывайте меня, но хотя бы используйте мою речь как закадровую». Так ведь всегда, когда пишешь текст — кажется, всё уже проверил, и обязательно какая-нибудь ошибка закралась. Хорошо, если это соцсеть. Кто-то тебе напишет, ты исправишь, и всё. Да возьмите любую книжку… Помню, я читала, какой-то богатый банкир учредил премию книге, которая выйдет без единой ошибки. Эта премия, по-моему, до сих пор не нашла своего героя.

— Я сделала выводы. На следующий год я раздала им листы с общей информацией о соборе для публикаций. Сначала листочков было 2, сейчас уже 4.

Это не значит, что блогеры переписывают мои листочки, никто так не делает. Но, по крайней мере, у них есть точные даты начала строительства, окончания, пристройки церкви Василия Блаженного. И они точно упомянут Василия Блаженного, а не кого-то другого. Я даю основу, которую они могут использовать как справочный материал. Для авторов это важно, не везде о них так заботятся.

Теперь я не провожу ни одного блог-тура без этих листочков. Там же указаны все наши аккаунты, а перед Днём Покровского собора — программа праздника.

В 2013 году я приглашала блогеров сама, а потом присоединилась «Москультура» и предложила: «Мы наберем вам желающих». Два года они нам помогали, и случалось запись на блог-тур закрывалась за полтора часа.

Я беру небольшую группу, максимум 15-16 человек. У нас вообще тесно, а на открытой галерее на уровне глав еще теснее.

Теперь запись стала закрываться моментально и проблем с ней у меня нет. В 2019 году уже дошло до того, что блогеры весной записываются на тур, который пройдет в сентябре. Переизбыток заявок. Уже не надо волноваться: люди придут всегда. Они поняли, что здесь проводят хорошие блог-туры и удобно подают информацию. Проблема «где найти качественных блогеров» ушла, и теперь я выбираю их по количеству подписчиков.

— Есть те, кто бывал у нас уже по 2-3 раза. Раньше я проводила блог-туры по всему собору, теперь бросила это дело и завела тематические блог-туры по отдельным направлениям, которые можно уложить в 2-2,5 часа. По сравнению с 4 часами это, конечно, прогресс и для меня, и для них. Это наработка опыта.

В этом году ещё один плюс. Раньше блогеры делали 2-3, ну, самые активные — 4 публикации. В 2019 на блог-туре было 16 человек – и мы получили более 60 публикаций в ЖЖ, Twitter, Instagram, ВКонтакте, Яндекс.Дзене, Facebook. Многие в основном в Instagram сториз выкладывают, но я больше люблю почитать.

Когда я стала раздавать листочки, публикации стали намного качественнее. Например, у меня есть архитектурный блогер с 130 000 подписчиков. К каждой публикации у неё около 200 комментариев, 10 000 лайков. Это значит, что через нас её подписчики получают качественную информацию, а это очень важно.

Я веду борьбу по искоренению некачественной информации в интернете. Если вижу ошибки, то пишу администраторам ресурсов, и те порой благодарят: «Да-да, всё исправим».

Благодаря блогерам качественная информация, как случилось в этом году, поступает в интернет большой массой. На День Покровского собора пришло 5000 посетителей. Для нас это очень много.

Мы же не всегда видим результаты работы в соцсетях. Прошел блог-тур, к нам пришло 50 человек, но потому ли, что они прочитали публикацию у блогера? Не хватает оценочной системы и статистики. Всё очень субъективно и относительно. Но мне кажется, что эти процессы формируют облик музея как такового.

Блогеры, например, поняли, что сюда надо ходить. При том, что я их не кормлю. Негде, нет финансов, и я не считаю это обязательным пунктом программы. Летом я даже дату не назвала, просто объявила: «В середине сентября будет блог-тур». Люди стали звонить и просить: «Христа ради внесите нас в предварительный список!» Из 22 заявок я могу взять только 15. Причем естественно тех, у кого много подписчиков и качественные публикации.

Если раньше я думала: «Вот бы пришел хоть кто-то и что-то написал. Кто-нибудь это да прочитает». Теперь у меня другой уровень. Я могу выбирать и считаю, что это очень важно.

Я не провожу блог-тур днём, в своё рабочее время, потому что многие блогеры тоже работают. Либо это выходной, либо специально остаюсь до 21— 22, сколько нужно.

Не нужно делать блог-туры каждую неделю. Меня просили об этом, но я считаю, их должны ждать, на них должны стремиться. Еще одно обязательное условия участия – публикация.

Я не понимаю, когда музеи вообще не проводят блог-туры. Казалось бы, откройте блогерам фонды. Им не нужно показывать экспозицию, её они могут посмотреть в любой день. Я вожу и рассказываю то, что они не узнают на обычной экскурсии. В любом музее очень много интересного скрыто внутри. Заведите туда блогеров, они напишут, к вам придут люди. Особенно важны публикации для музеев, которые борются за посетителей. Таких очень много. А ведь это не требует больших усилий. В ГМИИ и Третьяковку придут и так. Вспомните, на выставку Серова людей нужно было не приглашать, а останавливать.

Это обязательное условие формирования имиджа. Блогеры помогают это делать легко, потому что в каждом музее есть специалисты, с которым им будет интересно посмотреть экспозицию. Но почему-то редко кто это практикует.

— У нас есть два блогера, которые пишут в Instagram на английском. Мы иногда делаем переводы для Facebook. Не всегда, правда, поскольку не видели особого результата. Нельзя сказать, что публикация на английском мгновенно взлетает.

— Безусловно. Это ещё возможность привлечь внимание к какой-то теме. Например, я всегда провожу блог-тур за 10-14 дней перед Днём Покровского собора и прошу: «Пожалуйста, напишите о нашей программе. Я хочу, чтобы люди, которые придут к нам в этот день вспоминали про событие 458-летней давности».

У нас не так много возможностей устраивать подобные праздники, поскольку внутри нет рекреаций и входной зоны, где мы могли бы что-то организовать для посетителей. Мы можем, например, проводить квесты. Это не противоречит канонам Православной Церкви. Но даже посадить людей что-то делать руками просто негде.

Поэтому я так обрадовалась, когда в Историческим музее нам предложили сделать праздник ежегодным. Это очень важно. У нас появился день, когда мы можем проводить какие-то активности на территории, даже в дождь и непогоду. Собор выстроен так, что можно спрятаться под сводами галерей. Они настолько умно построены, как например, в Болонье, что туда не заливает дождь, не попадает снег. Поэтому в наш день мы можем развернуться на улице. В 2019 году, например, мы шили игольные подушечки со стилистикой наших глав. У нас были 4 разновидности: каждый участник сшил свою и ушёл довольный домой. В другой раз делали роспись красками на футболках. Взрослые рисовали наравне с детьми.

— Как правило, всё рождается в голове у меня и сотрудников, среди которых есть художник. Ну, оно же как-то кажется очевидным.

— Вы видите, сколько у нас иностранцев. Когда они попадают на наш праздник, то замечают, что здесь что-то происходит. Видят, что это открытый музей, где можно не только ходить по экспозиции. Иногда они тоже к нам присоединяются, особенно когда мы проводим арт-фестиваль. Во-первых, некоторые иностранцы специально стали приезжать на него, а во-вторых, могут присоединиться случайные посетители, потому что мы всегда раздаём материалы тем, кто даже не регистрировался.

Ведь что такое посещение музея? Что из музея человек выносит прежде всего? Впечатления в любом виде: фотографии, чувство, что ты этой красотой напитался, положительные эмоции. На иностранцев наши активности не рассчитаны ровным счетом никак, но они всё видят и тоже получают положительные эмоции. Поэтому, конечно, опосредованно, не скажу, что целенаправленно, но да, мы формируем положительный имидж страны.

— Он из разряда «о чем вы два года назад и не мечтали». Я и в этом году не мечтала, что у нас окажется 1312 участников. Сейчас мы обзваниваем участников по спискам, и я вижу, что галочки проставлены не везде, а значит мы даже не всех посчитали, возможно правильная цифра — 1350.

Я никогда не думала, что наш фестиваль, собравший в 2011 году 125 участников, вырастет настолько, что нам станет уже тяжело его проводить. В этом году зарегистрировалось 1900 человек! Когда завершилась регистрация, и за неделю до фестиваля я узнала эту цифру, мне просто стало страшно. Вы видите, какая у нас маленькая территория. Сейчас мы добились, что участники фестиваля могут располагаться вдоль Кремлевской стены, на Красной площади. Однако она уже застроена к этому моменту, все готовятся к Дню славянской письменности 24 мая. Наш фестиваль в этом году прошёл 18 мая. Слава Богу, появилось «Зарядье». И тем не менее 1900 человек… Конечно я понимала, что придут не все, но это в любом случае очень много.

Никто в 2011 году не думал о ежегодном пленэре на территории собора. В рамках 450-летней программы среди всего прочего мы решили: «Пусть люди соберутся на территории и рисуют собор». Ну, прекрасно отрисовали, и всё. Но участники стали спрашивать: «А на следующий год будем рисовать собор?» Мы удивились: «О чём вы? Разве одного раза недостаточно? Ну ладно, проведём и на следующий год». В общем, сейчас мы поэтапно движемся по нарастающей, что меня очень пугает. В 2018 году пришло 899 из 1200 зарегистрированных, и мы тоже ужасно боялись.

Фестиваль — это очень красивая вещь, мой самый любимый день в году. Потому что работа художников — от детей, которые что-то там делают пальчиковыми красками до профессионалов, — конечно, завораживает. Выходишь, а вокруг тебя все рисуют. Это единственный день, когда мы разрешаем располагаться где угодно, даже на газонах. Конечно, богато декорированный собор и рисующие люди вокруг — это очень красиво. Просто сгусток энергии и красоты, невозможно передать словами эмоции, которые в этот день обуревают.

Но что это значит для нас? Уже в начале марта я начинаю готовиться к 12-13-му или вот к 18-му мая. Это огромная работа по организации и привлечению спонсоров. У нас прекрасные призы для победителей, и каждый год количество спонсоров и победителей вырастает. В этом году, если не ошибаюсь, было 112 наград, а людей, получивших их, больше, потому призы за коллективные работы — целые мешки.

В этом году у меня ещё одна маленькая победа. Фестиваль прошел 18 мая, в субботу, а в понедельник, когда я пришла на работу, раздался звонок: «Я из московской багетной мастерской, хочу быть спонсором следующего арт-фестиваля». До недавнего времени была проблема — где же найти спонсоров, потому что музеи, как правило, бедны. Мы всегда дарим творческие материалы и книги, и хочется вручать не акварель за 80 рублей, а то, что ценится художниками.

Раньше я бегала за спонсорами и уговаривала: «Давайте, это так классно!» Как правило, они находились, это бюджетный проект. В принципе в последние годы у нас проблем не было. Но в этом году спонсоры сами проявили инициативу и предложили помощь. Я считаю, это очень важно.

— На первых фестивалях профессионалов были единицы, сегодня — уже 150-200 человек. Это хорошо, потому что профессионалы — это качественная работа, а ещё и формирование отношений. Художники понимают: «В этот музей можно прийти порисовать». После фестиваля многие из них просятся рисовать интерьеры, и мы разрешаем.

Фестиваль никогда не заканчивается 18 мая. Мы добились, что дальше у нас идёт выставка в Историческом музее. Казалось бы, фонды Исторического музея — это 6 млн единиц хранения, не считая отдела письменных источников, — там ещё порядка 10 млн. Это огромный музей со множеством высококачественных экспонатов, в том числе и живописью, на фоне которой показывать работы 2017, 2018 годов и далее, поверьте, музею не так уж интересно. Выставочные площади в любом музее всегда востребованы и никогда не простаивают. У нас они расписаны на год вперед.

Теперь ежегодно, пусть в небольшом помещении, но проходит выставка по итогам арт-фестиваля. Не то чтобы она очень нужна музею в целом, но она нужна участникам. Понимаете, что чувствует шестилетний мальчик, когда говорит: «Моя работа выставлена по адресу Красная площадь, 1»?

Работы некоторых участников мы даже берем в фонд. Например, в 2014 году Исторический музей сделал выставку «Дети рисуют войну». Может быть сейчас для нас эти работы не так интересны и важны, но через 100 лет они получат значимость. Мы формируем небольшой фонд современного видения Покровского собора. Берем не все, ежегодно лишь 20-30 работ. Поэтому наш арт-фестиваль мне очень важен.

— В день фестиваля мы должны снова перерегистировать всех участников, проверить их холсты и бумагу, поставить на них свои уникальные штампы. В первый год профессиональные художники пришли с набросками, которые хотели уже здесь дорисовать. А поскольку у нас идёт не просто пленэр, но ещё и оценка работ, то все участники должны начинать в равных условиях с чистого листа. Так что мы вынуждены проверять всех на старте.

С чего начинается фестиваль? На торжественной части я говорю все важные слова: куда выливать воду, где взять краски, где находится туалет и так далее. Потом собираю на совещание членов жюри и объясняю, какие изменения произошли в этом году. После этого иду и смотрю, как проходит перерегистрация. В 2019 после встречи с жюри, я боялась выходить на улицу, представляя себе дикие очереди. Я смелый человек, много всего видала. Но как мои сотрудники справятся с таким количеством? Люди же ведут себя по-разному. Всем хочется побыстрее зарегистрироваться и идти рисовать. Сложно объяснить маленькому ребенку, зачем ему нужно постоять в очереди к тёте, которая поставит какой-то штампик на его бумажке.

Организация первого фестиваля и нынешнего — небо и земля. Мы тоже учимся и продумали всю систему. После фестиваля я собираю своих сотрудников и каждого спрашиваю, какие были недочеты, что кто говорил, кто с чем не справился, чтобы улучшить организацию на следующий год, потому что это должен быть сплошной позитив для всех.

Когда я вышла, то увидела — из большой группы в 500 с лишним человек в очереди стоит лишь 30, все остальные уже зарегистрировались и ушли. В тот самый момент, когда люди уходят и выбирают место, где рисовать, уже понятно, что мы справились. И меня, наконец, отпустило.

В других музеях таких масштабных событий я не видела. Я читала о множестве пленэров, например, на ВДНХ в течение месяца взрослые художники рисуют работы, которые будут отбирать на выставку. За что я люблю наш музей — у нас все демократичнее, начиная с меня и заканчивая тем, что мы делаем. В нашем фестивале участвуют абсолютно все, даже не так важна награда, как то, что и новички, и профессионалы рисуют рядышком, дети смотрят, как творят взрослые. Это исключительно наш формат.

Ещё в прошлом году, когда в фестивале приняло участие 899 человек, я хотела ввести квоты, например ограничение по 250 человек на каждую возрастную категорию, но меня отговорили: «Нет, будут обиды, ведь мы позиционировали фестиваль как открытый для всех». Вероятно, как бы ни хотелось, придется это делать, потому что очень сложно обслужить, а потом принимать работы у 1300 человек. Это огромная машина, которая требует больших человеческих сил.
У нас здесь очень маленький коллектив. Представьте — 11 человек обслуживает 19 тысяч посетителей в неделю. Для сравнения: главное здание Исторического музея принимает в неделю 7-10 тысяч, Палаты бояр Романовых — 1 100 человек.
Нам помогает Исторический музей, и я не сижу в кабинете, а постоянно хожу контролирую, мониторю. Наши сотрудники обслуживают гидов и всё вместе это ещё и кипы бумаг. Конечно большие цифры — из-за иностранцев. Мы очень компактные, нас можно осмотреть минут за 40, если очень торопишься, и дальше идти. Это очень удобно, особенно для гидов.

— К блогерам я обратилась осознанно, потому что понимала — они станут проводниками правильных сведений в интернете и помогут мне распространять актуальную информацию. Например, мы в прошлом году впервые организовали абонемент для детей из нескольких занятий. Когда я сюда пришла 10 лет назад, то спросила: «А где же дети?» Тут не было ни одного занятия и ни одной, кроме обзорной, экскурсии для детей. Для взрослых — приличные экскурсии и хорошие экскурсоводы, а вот с детьми работать непросто: «Собор для них слишком сложный». И когда у нас появился новый методист, я целенаправленно поставила задачу разработать детский абонемент. Но как народу узнать, что мы придумали 6 таких прекрасных занятий? Платных, к тому же.

Я попросила блогеров, у которых много подписчиков, рассказать про наш абонемент, и мы легко набрали первых участников. На второй абонемент мы искали людей сами, а на третий у нас уже запись вперед на осень. Так что блогеры — это люди, которые помогают продвигать ваши идеи.
Что касается фестиваля, честно скажу, мы сами не предполагали проводить его постоянно, считали разовой акцией в рамках большой программы юбилейных мероприятий 2011 года. Но поняли — это наше.

Собор, знаете, ещё не всё принимает. Как, может быть, мистически это бы ни звучало, но многое диктует он сам. Например, мы пытались что-то сделать на «Ночь в музее», но сразу стало понятно — не приживется.

В 2019 году художница предложила мастерить подушечки для иголок. Я не очень люблю прямые повторения — мороженое в виде глав или что-то подобное. Но когда она показала эскизы, стало понятно, что если не очень хорошо знать собор, то и не уловишь ассоциации с нашей главой. На этом мастер-классе мы увидели, что люди вообще забыли, как держать иголку. В Москве сейчас редко кто штопает. Мы живём в эпоху одноразовых вещей, а раньше да, знаете, стирали полиэтиленовые пакеты и штопали носки. Мы решили, что посидеть в соборе с иголочкой и пошить, как сейчас говорит молодежь, будет «прикольно». На самом деле так и оказалось: отбою не было от желающих сшить себе сувенир. Знаете, очень важно, когда ты уносишь с собой частичку собора, и пусть от нас уносят не кирпичи, а вот такую красивую подушечку.

Собор что-то отметает сам. Нам кажется, что это будет хорошо, классно, а на деле — нет. Знаете, удивительная вещь: что-то здесь приживается, что-то нет. Я могу сказать только одно — мы никогда не проводим те программы, которые вы можете с успехом увидеть в другом музее. Всё, что проходит у нас, так или иначе связано с собором: с его декором и историей, и вы можете сделать это только здесь. Шить подушечки можно здесь, а не в Музеях Кремля. Везде, например, что-то лепят из глины. Если мы и соберёмся повторить этот ход, то будем делать наши изразцы.

— Начинали с Facebook в 2011 году. Только в 2013 году появился наш официальный аккаунт ВКонтакте, в 2015 — Instagram. В 2016 Исторический музей завёл нам аккаунт в Одноклассниках, пришлось взять и его. Twitter мы никогда не пробовали. В прошлом году запустили Телеграм, и не пошло. Виноваты сами: сотрудница не хотела слушать меня, а решила, что оно само покатит. Не покатило, забросили.

О соборе нельзя писать тому, кто его не знает, не чувствует и не понимает. Поэтому я веду два аккаунта лично. Помогает ещё один сотрудник.

Где-то два года назад на Facebook практически перестали новые подписчики. Всплеск только тогда, когда мы делаем что-то большое. Вот 11-12 июля за 2 дня появилось 40 новых подписчиков. Мы провели конкурс со «Спасской башней», разыграли отличные призы. А вообще мне не очень нравится просить подписаться, кажется это какой-то навязанной услугой. У страницы Храм Василия Блаженного-Покровский собор - Saint Basil's Cathedral само собой должно быть очень много подписчиков со всего мира. Их всего 9200 и это очень мало. С нашей страницей должны дружить миллионы, потому что у нас в год бывает больше 500 тысяч посетителей.

Первые 6 лет, если говорить не о качестве страниц, а о подписчиках, мы развивались стабильно. Не платили за рекламу (не платим и сейчас, несмотря ни на что) и у нас был приток. Года 2 назад «лавочка прикрылась», несмотря на то, что контент страницы ровным счетом не изменился. Нельзя сказать, что мы сильно пытались улучшить ситуацию, у нас нет человека, который целенаправленно бы изучал возможности это исправить.

Веду страницу я, и веду так, как мне позволяет время. Конечно, ежедневно мы пытаемся делать какие-то интересные публикации. У нас нет отчётов по экскурсиям и лекциям — это никому неинтересно, только каждый понедельник размещаем расписание экскурсий на неделю. Мы публикуем очень много интересного содержательного контента. Нас читают. Когда например, в прошлом году, в течение 3-4 дней у меня была страшная запарка, я не делала публикаций и подумала: «Да ничего страшного, никто и не заметит. Это же не отчетность, даже закрою эту страницу, никто не обратит внимания». Но когда я получила сообщение: «А почему у вас давно ничего не публикуют?» — то поняла, что у нас появились постоянные читатели.

Ещё год назад я завела группу лектория «Исторические встречи в Покровском соборе». Это такая рабочая лошадка, которая помогает мне держать людей в курсе изменений. Для тех, кто не смог по какой-то причине прийти на лекцию, я делаю несколько (до 12-ти) кратких стенограмм по 3-4 предложения прямо во время лекции.

Так что я решила не обращать внимание на ситуацию с подписчиками. Может, что-то изменится, может, нет. Раз мы нужны некоторым людям, это уже хорошо.

На Facebook, кроме основного аккаунта и страницы лектория, есть также отдельная страница фестиваля «Рисуем Покровский собор». Всего, получается, у музея их 3.

Если основная страница — прежде всего просветительская, плюс с её помощью мы можем привлечь людей на какие-то наши программы, то две остальных — исключительно мой рабочий инструмент. Фестивальная страница активизируется с апреля, ближе к празднику, когда люди начинают задавать какие-то вопросы и замирает в промежутке между.

Страницу во ВКонтакте просто по доброте душевной ведёт мой сотрудник-экскурсовод, который хорошо пишет. Мне нравится, как он формулирует мысли и проводит там конкурсы. Но страница очень слабенько развивается, к 2019 году с 2015 набралось всего 1900 человек.

Надо отдать должное — прекрасно растёт Instagram, потому что его ведёт профессиональный фотограф Исторического музея, который отснял весь собор.

Когда я сюда пришла, у нас, образно, была следующая ситуация: по одной церкви — 2-3 фотографии внутри и ни одной снаружи, по другой — 2-3 фотографии снаружи, но ни одного интерьера. Я поняла, что не смогу сделать ни проспекты, ни буклеты, ни путеводители, ни одного серьезного издания, пока у нас не будет целенаправленно сфотографирован максимально весь собор. За дело и взялся этот фотограф.

Фотографировать собор ужасно трудно. Например, нельзя отснять иконостас целиком. Пространство церкви таково, что в кадр весь иконостас не влезает. Методика фотографирования одного иконостаса отрабатывалась два месяца. Только после этого мы поняли, как нужно, и дело пошло быстрее. Мы фотографировали собор до открытия и после закрытия, без посетителей, в разное время дня и года. Была проведена. колоссальная работа, зато сейчас в моём банке фотографий около 30 тысяч снимков. И он постоянно пополняется. Только подумаю: «Сегодня я задам на Facebook вопрос об этом», — а нужная фотография у меня уже есть. Прямо счастье.

Этот же фотограф и ведет сейчас наш Instagram. Надо сказать, что там постоянно хороший прирост подписчиков, страничку многие хвалят, я рада. У нас много подписчиков, поскольку там выкладывают такую чудесную красоту. В этом отношении, я считаю, нам повезло. Если есть такая возможность, Instagram, конечно, должен вести фотограф.

Единственное, что меня не устраивает — отсутствие пространных текстов, они там очень редки. Я предпринимала много попыток как-то соединить свои тексты с работой фотографа, но это очень сложно. Здорово, что он только сделал фотографию, тут же её публикует. Но я не успеваю подготовить текст, потому что, как правило, пишу в выходные дома или вечерами. Конечно, в этом наша страничка очень проигрывает. Многие мои знакомые блогеры публикуют о соборе больше информации, чем мы сами.

В идеале контент должен делать один человек. На Facebook я так и делаю: знаю, что под такой текст сегодня я выберу такую фотографию. Или, наоборот, хочу опубликовать такую фотографию, и знаю, что под ней напишу.

Одноклассники — до сих пор самая загадочная для меня история. До того, как её обогнал Instagram, это была самая популярная наша сеть. Там ежедневно я публикую оригинальный контент. У нас не повторяется ни одна страница. У некоторых музеев каждый день во всех соцсетях одинаковая картинка и одинаковый текст. У нас такого не бывает. Даже объявления об экскурсии, и то я стараюсь переписывать, например дать другую преамбулу.

Я делаю публикации на Facebook и в Одноклассниках в разное время, и у меня обязательно должны быть разные картинки и хотя бы разная подводка. В разные дни должен быть разный контент, особенно фотографии. Одноклассники стабильно растут каждый день на 20 подписчиков. Кто эти люди и что они делают на нашей странице, я не знаю. Возможно, боты. Но там прирост стабилен, это самая успешная страница. Я не получаю от неё абсолютно никакого удовлетворения, меня по-прежнему радует Facebook, несмотря на то что туда перестали массово приходить новые люди.

— Как правило, да. На Facebook делаю отложенные публикации на неделю.

— Сейчас я иногда повторяю то, что уже было написано и опубликовано. Например, если речь о православном празднике. Сложно 5 лет подряд продуцировать какие-то новые сведения об иконе. Так что иногда я публикую то, что выходило 2 года назад, меняя текст или картинку. Мы выпускаем 7 публикаций в неделю, 5 делаю я, еще 2 — сотрудница. Ну посижу часа три в субботу-воскресенье, накидаю основу, которую могу потом поправить в течение недели. 80% контента — обычно что-то новое.

— А вот постоянно откуда-то как-то берется. Это необязательно новая тема, но текст переписан по-другому, потому что мы что-то узнали, изучили, что-то произошло.

— Наверное, собору с самого начала его музеефикации, с 1920-х годов, в этом отношении везло на хороших людей. Преемственность здесь чувствуется во многом. Например, наши реставраторы живописи — из той организации, которая работала здесь еще в 1960-х годах. И это очень важно, потому что люди только на руках могут передать мастерство, знание болевых точек собора, что и как нужно делать именно в этом месте. И так во многом. Архитектурная реставрация тоже ведётся одной организацией.

Здесь не так часто менялись директора. Исключение — короткий период в 1930-е годы, когда сюда пытались назначать партийных выдвиженцев. Если ты сюда приходишь, собор сам делает выбор и либо тебя принимает, либо на второй день понимаешь: «Не мое», — и уходишь. Я в этом убеждалась неоднократно. Одни сотрудники работают здесь десятилетиями, а другие рвутся на работу, приходят, и уже вечером подают заявление об увольнении. Обидно — потому что у нас очень длительное зачисление на работу — проверки и прочее занимает минимум 3 недели! А это дополнительная нагрузка на других людей. Поэтому я тщательно это проговариваю, "пугаю" желающих нашими условиями: у нас храм зимой неотапливаемый, туалет и вода только в одном месте, условия работы непростые. Обидно, когда человек, согласившись на это, в день зачисления говорит: «Увольняюсь», — и всё надо начинать заново.

— Я сюда пришла из Исторического музея, где с 1994 года по 2008 — 14 лет, проработала в отделе, который создавал выставки и постоянные экспозиции как раз после ремонта, который начался в 1980-е годы, а заканчивался уже середине 90-х.

Вся экспозиция была демонтирована и мы готовили новую. Вы помните, что больше 10 лет люди вообще не видели, что такое Исторический музей? Выросло целое поколение детей, которые ни разу в нём не бывали. И вот в 1997 году открылись первые 8 залов экспозиции.

Когда освободилась должность заведующего филиалом «Покровский собор», её предложили мне. В Историческом музее уже были открыты все древнерусские залы, за которые отвечала я. Выставки по Древней Руси делались крайне редко, и я понимала, что задач мало, а я не могу работать, когда не вижу перспектив дальнейшего развития.

Меня так прельстило отсутствие на тот момент здесь постоянной экспозиции и необходимость её готовить! Я подумала: «Как здорово сделать экспозицию в таком месте». Знала бы я, что, что помимо экспозиции, меня как заведующую ждёт здесь очень-очень много всего, я бы, наверное, в жизни не согласилась. Но тогда у меня была навязчивая идея. И как же сложно её было делать после 14 лет опыта работы в таком большом музее, как Исторический!

В соборе нет залов, специально выстроенных для музея, здесь архитектура. Ты где-то хочешь что-то расположить, а нельзя, потому что перегородишь важный вид. Так сложно, как здесь, не было нигде за все 14 лет.

Опять же, каким бы ты ни был агностиком или неверующим, собор — настолько мощное, со своей энергетикой, сооружение, что он не будет принимать то, что тебе хочется. Он диктует свои правила.

Вот пример. Чтобы подняться на второй этаж, надо сделать возвратную петлю и идти наверх по внутренней лестнице. Когда мы делали экспозицию, нам это очень не нравилось и мы подумали: «У нас же в конце подклета есть дверь на улицу. Сделаем экспозицию так: в подклете на первом этаже выстроим цельную концепцию — помещение за помещением, тема за темой, а дальше люди будут выходить на улицу через эту дверь, подниматься к крыльцу на второй этаж, осматривать и уходить, как сейчас, в сторону Красной площади».

Прекрасно. Мы всё распланировали, разместили, открыли экспозицию. входную дверь на первом этаже около церкви Василия Блаженного и дверь для выхода в конце подклета. Поскольку идёт сплошной поток, то двери почти не закрывались. А в соборе-то есть система продухов — по всей экспозиции, внизу, на первом этаже, большие такие отверстия, как у меня за шкафом. Они свентилировали так, что от сквозняка за день заболели все смотрители на первом этаже. Ветер гулял, как на улице. Тогда мы поняли, что эти идеи надо отложить не знаю до какого времени, а ходить, как ходили, возвратным путем через внутреннюю лестницу.

Самое смешное, что года через два после того, как мы всё это открыли и закрыли, я нашла чертёж 1960 года, где наши предшественники нарисовали точно такой же маршрут. Но они не смогли его воплотить по одной причине: тогда еще были закрыты помещения, которые мы освободили к 2011 году. Это пример того, как на то, что нам казалось естественным, логичным и хорошо продуманным, собор ответил: «Нет».

Итак, я пришла сюда делать экспозицию. Конечно, первые два месяца меня просто трясло от разных административных и внутренних дел, о которых я рассказывать, конечно, не буду. Но я полюбила собор, и мне кажется, он любит меня. По крайней мере мне хочется верить, что я ему не врежУ. Самое главное наше желание и наша обязанность — его сохранить. Не всегда достаточно денег на реставрацию, но тем не менее мы стараемся, как можем. Постоянный наш спонсор — РЖД, который с 2011 каждый год перечисляет небольшие суммы целенаправленно на собор. Исключительно на средства РЖД была отреставрирована и музеефицирована церковь Иоанна Блаженного. Потребовалось время, но мы это смогли.

Собор я воспринимаю как живого человека. Если перевести его 458 лет на человеческий возраст, то это дедушка лет под 90. И этот «дедушка» ежедневно требует заботы, ухода и внимания. Конечно, он постоянно нуждается в реставрации, и каждый год что-то мы делаем.

В 2019 году на очереди — наши крыльца и шатры, сверху покрытые черепицей. И у нас серьезные осыпи, особенно на южном крыльце. Сейчас проходят очень сложные процессы экспертизы, утверждения, тендеры. Самое удивительное, как я узнала в этом году, что оказывается, система тендеров — это не наше изобретение. В XVIII веке было точно так же. Я почитала, как у нас велась реставрация и нашла интересные документы XVIII века. И тогда точно так же публиковали в газетах, объявляли в торговых рядах, и брали того, кто дешевле возьмется за работу. Меня это потрясло, я обязательно напишу об этом научную статью. Ужасно интересно сравнить систему организации реставрации в XVIII веке с современной.

— Да, музеефикация 20-30-х годов — удивительный период в истории музейного дела, потому что там много было новаторского, экспериментаторского. Даже взять воссоздание наших иконостасов — музейный эксперимент по возвращению интерьеров XVI века.

Ведь что увидели музейщики, зайдя в памятник XVI века в 1923 году? Интерьеры XIX— XX века. Поэтому они хотели вернуть им облик эпохи строительства. Сломав новые иконостасы, их заменили на древние, тябловые. Хорошо, что не всё сломали и эксперимент остановился на четырех церквях.

Но это был эксперимент, за которым следила Главнаука, организация Наркомпроса — аналог нынешнего Министерства культуры. На совещаниях с именитыми реставраторами и художниками обсуждался вопрос, имеет ли право этот эксперимент на жизнь или не имеет. То есть это было не самоуправство в отдельно взятом музее, а общекультурный эксперимент на уровне страны. Необыкновенно интересный период. То, что происходило в нашем музее в те годы, конечно, впечатляет.

— Да-да. Например, когда ходила по выставке «Русский стиль», то подмечала, какие здоровские там витрины, как они украшены современным декором, как всё выставлено. Там есть тактильный экспонат — доски для набойки можно было потрогать руками. Мы сейчас сами в преддверии изготовления двух тактильных моделей для людей незрячих и слабовидящих. Если, даст Бог, всё будет хорошо, то уже в мае 2020 одна модель будет на улице, вторая — внутри. Я очень давно шла к этому, мне очень хотелось.

У нас мало места внутри, где мы можем что-то расположить, всё время мало пространств. Я хожу по музеям и завидую одному — простору: «Боже мой, если бы у меня была вот эта галерея, я бы сделала и это, и то!».